О поисках смыслов в греческом стиле

(Кира)

Позади сотня километров скоростной трассы от международного аэропорта до деревни, расположившейся у самого подножия Олимпа на берегу Эгейского моря. Позади серое в облаках небо, огромная белая птица, низко пролетевшая над шоссе, и упоительно вкусный хот-дог с настоящим мясом вместо сосиски, съеденный возле придорожного вагончика. И первая беседа на чужой земле с остановившимся рядом греком-дальнобойщиком, с радостью переходящим на слегка потускневший от долгого неупотребления, но такой знакомый русский. Позади и путанные рекомендации нашего навигатора, указующие путь в тупик с поломанным пластиковым стулом, кем-то там позабытым.

Все дорожные перипетии позади. Мы стоим на пороге нашего отеля. Милый холл, но вокруг ни души.

Обращаемся к бармену примыкающего к холлу кафе и пытаемся на ломанном английском объяснить: мы-де туристы, номер бронировали, заселяться приехали.

— А, Вам нужна Хелена! — покинув свой пост, объясняет он и начинает давить на неприметную кнопку. В ответ на звонки ничего не происходит, и парень громко кричит куда-то по направлению лестницы, уходящей вверх, — Хелена!

Наверное, я жду появления молоденькой девушки в униформе или в блузке с бейджиком. Но на лестнице появляется совсем другая Хелена. Пожилая женщина с абсолютно седыми волосами, собранными в хвост, в старых футболке, трениках и тапочках. Она приветственно улыбается нам, из всего объяснения улавливает, кажется, только слова «Internet» и «Booking», но этого достаточно, и, не пытаясь свериться с какими-либо имеющимися данными, ведет нас наверх, в комнату.

Здесь трудности перевода продолжают нас преследовать, потому что понимает Хелена, главным образом, по-гречески. Но житейский опыт помогает ей сориентироваться, что просим мы у нее всего-навсего отсутствующий чайник. Конечно, для русского человека просьба банальная, но, как мы потом убедились, для греков чайник — вещь малоупотребимая, им и в голову не приходит, что отдыхающим он может пригодиться. Так что догадливости Хелены, в какой-то момент с улыбкой обрывающей наши жестикуляции и отправляющейся на поиски прибора, можно порадоваться.

Кто же она такая? Неужто взяли эту бабушку на работу горничной или «хостес на ресепшн», как у нас любят писать в объявлениях?

Выйдя на балкон следующим утром, я вижу, как она поливает цветы у входа в гостиницу и подметает дорожки. Только на смену прежнему наряду приходит ситцевое платье в цветочек без рукавов. В похожих платьях я чаще всего вспоминаю свою бабушку. Времени около шести — смена часовых поясов позволяет мне выспаться и встать на рассвете. Но у местных никакого сдвига нет, у них начинается обычный рабочий день. Рановато по нашим меркам. А еще говорят, что греки работать не любят.

Впрочем, в девять утра, когда мы спускаемся вниз, Хелена и еще две женщины уже сидят за столиком кафе, пьют холодный фраппе и о чем-то болтают. Совсем рядом искрится море, залитое лучами утреннего солнца.

В течение суток выясняется, что Хелена — хозяйка этого немаленького в общем-то отеля. Руководит всеми делами она и ее сын, молодой человек лет двадцати с хвостиком. В целом, наверное, нормальная, обычная ситуация. Для европейской семьи.

Но я пытаюсь представить себе такую Хелену в наших, российских реалиях. И тут ее образ начинает раздвояться. Один — привычный и понятный. Это баба Лена, как ее зовут не только родные внуки, но и молоденькие соседки по лестничной площадке. И я почти вижу, как баба Лена летом выходит во двор своей «хрущевки» в ситцевом платье поболтать с подружками на лавочке. И даже представляю, что у нее такой же сын — прогрессивный молодой человек, приезжающий по выходным в гости на своей новенькой иномарке. Только можете ли вы представить, что баба Лена — хозяйка своей, пусть совсем маленькой, гостиницы? Южане, наверное, могут. Для уральцев же это полная нелепица. По моему, даже заменив гостиницу на любой другой бизнес, это представить сложно.

Если мы все же пофантазируем, и представим пожилую даму, ведущую свое дело на пару с сыном, то будет она совсем другой. Елена Ивановна носит короткую модную стрижку, а у ее седины отличный платиновый оттенок, в ушах и на груди — золото с крупным камнем. Подметает ли она дорожки перед своим, предположим, магазином? Очень сомневаюсь. Думаю, у нее в шкафу и треников, подходящих для этого дела, не найдется. А не дай бог знакомые или клиенты увидят? Случается ли ей поболтать с соседками? Ее ли круга эти люди! К тому же, она страшно занята, и не может позволить себе тратить время впустую. Понятно, что куча нерешенных проблем не способствуют и неспешному полуторачасовому завтраку с созерцанием окружающей природы. Сын, этой властной женщины, почему-то представляется мне типом весьма несамостоятельным и, по мнению, матери, нуждающимся в регулярном контроле.

И вот, гляжу я в очередное утро на настоящую, невыдуманную Хелену, поливающую цветы, и уже давно привыкшую к тому, что с одной стороны шуршит тихое утреннее море, а с другой — поднимается величественный Олимп, озаренный розовыми лучами восходящего солнца. Гляжу и немножко ей завидую. И не только потому, что мне хочется жить в таких или похожих декорациях. Дело скорее в каком-то таком далеком от меня, да и от всей привычной действительности, мироощущении.

Ее тревожность сведена к минимуму. Нас пускают фактически в свой дом — ведь хозяева отелей часто живут в них же — даже не спросив твоего паспорта. Для человека, которому довелось попользоваться гостиничным сервисом на советский лад с отбиранием паспорта «в залог» на весь период проживания («А то знаем мы вас, зеркало разобьете, полотенца попортите, кто платить будет!»), уже сам факт такого неожиданного доверия приятен. И никаких копий с кредиток. Заплатите, когда выезжать будете. Отбываете в четыре утра? Ну и ладно, оставьте ключ в вашей двери.

Удивительно, но сам себя при таком отношении начинаешь чувствовать более достойной персоной, а не потенциальным дебоширом, как на тех стареньких турбазах из юности. Впрочем, я не об этом, а о том, что никто тут и в самом деле не беспокоится, что клиенты сломают, обманут, уедут, не заплативши. Наверное, и у Хелены случаются неприятные истории с постояльцами, но, видимо, не так они регулярны и значительны, чтобы изменить поведение. Эх, мне бы такое спокойствие!

И работу бы такую — конкретную, с понятным, заметным результатом. А еще такое отношение к ней, когда сделал какое-то дело, а потом можешь сесть и на пару часов расслабиться, устроить сиесту, при этом не напрягая себя разными вопросами. А почему я сейчас просто отдыхаю и ничего полезного не делаю? Что еще срочно нужно сделать? Могла бы я сделать больше, если бы сейчас не валяла дурака? Чего я бы достигла, если бы не такие перерывы? И прочее, и прочее — из арсенала начинающего трудоголика.

А еще бы ребенка такого, который будет решать кучу вопросов, причем так, чтобы за ним не требовалось ничего перепроверять. Хотя нет, я не права. Глупо чего-то хотеть от детей. Это мы, родители, или умеем доверять им, постепенно отдавая все большую ответственность, или боимся этого, а потом жалуемся, что отпрыск наш никак не повзрослеет. Да и не можем мы иначе, ведь большинство из нас явно или исподволь преследует тревога: так ли живет наш сын или дочка, правильно ли поступает, не ленится ли? Постепенно тревогу усваивают и наши дети: страх не успеть, ошибиться, быть хуже других…

Пожалуй, я не права, сравнивая нас, жителей северного мегаполиса, с людьми, родившимися и выросшими в греческой деревне у моря. Мы и не можем быть похожими. И все же хочется у них кое-чему поучиться. Отбросить свои заморочки — о том, что достойно выглядит и что есть успех, к которому каждый должен стремиться. Выкинуть, наконец, из головы заученное в школе: «… Чтоб воду в ступе не толочь, душа обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь». Думаю, греки этого в детстве не учили. И, как ни странно, отсутствие постоянной «узды», отказом от которой нас в свое время пугали, не мешает им быть счастливыми.

И погружение в греческую реальность как нельзя лучше дает прочувствовать на себе, что ничего кошмарного не происходит из-за замедления темпа жизни. Все всё успевают. И поработать, и собраться семьей в летний полдень на тенистой террасе за вкусным обедом, и выпить по бокалу вина. А уже после такой еды, какую умеют готовить греки, какие еще могут быть тревоги и волнения? Кажется, в самой пище заложена философия стиля жизни — это вам не фастфуд вечно несущихся к успеху «западных людей». За такой трапезой сами по себе уходят сомнения, и жизнь уже не может казаться лишенной смысла и удовольствий. Диковато связывать смысл жизни с едой? А вы поешьте в Греции!

Когда мы, загоревшиеся идеей посмотреть пляжи в другой части страны, решаем покинуть отель на несколько дней раньше срока, нам приходится готовиться к не очень приятному разговору. Мы уже ждем упреков и предложения заплатить неустойку. Но как бы ни так! Хозяева не могут позволить нам увезти хоть какой-нибудь неприятный осадок. Перед нами не только извиняются за возможно причиненные неудобства, повлиявшие на решение об отъезде, но и угощают напитками в баре за счет заведения.

И вот снова за окном автомобиля проносится шоссе, обрамленное кустиками цветущего олеандра. Позади остается горная гряда, в которой мы уже научились различать ту самую олимпийскую вершину. Впереди — берег Ситонии, изрезанный бухточками, каждая из которых, открываясь взгляду, кажется самой живописной на свете, пока не увидишь следующую. Впереди — оливковые сады и сосновые леса, и тьма черепах, живущих в грязной речушке и ждущих хлеба от каждого проходящего по мосту. И теплые звездные ночи, и сверкающее на солнце море.

А еще очередные поиски чайника, сопровождаемые уже отточенными пантомимами. И посиделки в кафе у самой линии прибоя с видом на закат. И еще несколько невообразимо вкусных порций мяса, мусаки, греческого салата и красного вина. И новые знакомства с людьми, находиться среди которых — сплошное удовольствие.


Читайте также историю Кира "Греция не для средних умов"