(Кир)
Маньяк – это я.
А Барселона – это у-у-у! Барселона – это
вам не баран чихнул. «Очень жаль мне тех, которые не бывали в Евпатории» - это всё про Барселону. Ну и про Евпаторию немножко
тоже. Наверное.
Все хорошие дела
начинаются ночью и заканчиваются под утро, а нехорошие только к обеду. Ночью мы
и встретились. У каждого на то была своя причина. Барселона, намертво
прикреплённая к земному шару провернулась вокруг оси и попала в его же
собственную тень, отчего ночь и наступила, а я, пробродив день по Стамбулу,
убивая время между самолётами, сел в ночной лайнер, который и доставил меня на
встречу с прекрасной, туда, где грязь быта без остатка пожирается пламенем
бытия, где хорошие люди счастливы, а плохие – нет, и где чувствительной натуре
есть куда развернуться. Сверив, на всякий случай, запись в посадочном талоне с
названием аэропорта, я шагнул Ей навстречу.
И сразу
почувствовал где я. Это вам не Стамбул с бесконечной толкотнёй и лукавством. Уж
слишком там много резких движений, крикливой речи и непонятной суеты. Для нас –
существ тонкой душевной организации – такое неприемлемо. Мы – люди страсти и
высокой эстетики, для нас окружающий мир – это полотно, на которое скоро ляжет
очередной шедевр к экстатическому восхищению понимающих и посвящённых. Ну а кто
не в курсе, или не понимает – что о них говорить?
Увы, сразу ничего
полноценного не вышло. Больше суток на ногах, томление духа в Стамбуле, перелёты
– всё это не давало достичь вершин блаженства и взаимопонимания в основном
потому, что меня в ту ночь понять было
трудно. Первым встреченным мной человеком была Женщина. Переодетая кондуктором,
она продавала билеты с водительского кресла в аэропортовском экспрессе. Призванный
для этих целей бездуховный аппарат на парковке ни на какие раздражители не
реагировал, мигал тусклой лампочкой, и вообще, выглядел жалко. И вот оно – моё
первое упущение. Пока возился со скарбом, размещая его на багажной полке,
произошло Преображение: она, грациозно повернувшись на кресле (ах, как жаль,
что я этого не видел!), завела мотор и помчалась по ночной Барселоне! И не
простила мне ничего, приняв рассеянность усталого путника за равнодушие! Доехав
до моей (предположительно) остановки, притормозила автобус и указала пальцем в
проём отвалившейся двери, показавшимся мне бездной. Вон отсюда! И ни хай тебе,
ни бай, ни до свидания. Так … спокойнее!
Ну и что? У нас в городе тоже не все кондуктора говорят по-английски – вот вам
и первое совпадение! А совпадение – это ведь отправная точка для развития
отношений, не так ли – но какой никчёмный финал! Отвергнутый и неоценённый, я
поплёлся по брусчатке в отель, высекая из неё мотоциклетную очередь
надломленным колесом чемодана. У человека, между прочим, не только мечта
надломиться может…
Наступило первое
барселонское утро, утро, когда вот сейчас, в ближайшие два-три часа возникнет
первое и окончательное впечатление, ведь все дальнейшие будут подсознательно
сортироваться для того, чтобы просто его подтвердить. Прокрутил в памяти
вчерашний день – а был ли я абсолютно безупречен? Не позволил ли я себе чего-то
такого? Не появилось ли о чём жалеть? Но нет – никакого желания повернуть время вспять,
никаких чёрных меток, куда «больше никогда и ни за что».
Весёленький такой
Стамбул, где пролетел мимо Айя Софии по причине понедельника и Топ Капи, не
помню по какой причине, но всё-таки Голубая Мечеть, Базилика Цистерна, плутание
по узким кривым улочкам и вкуснейший обед из блюд, которые обычно не ем. И
бросок к поставленной цели, увенчавшийся успехом. А вспомнив водителя-кондуктора,
которую нужда заставляет работать на полторы ставки, ощутил прилив патриотизма
– всё-таки пенсионный возраст в России явно ниже испанского, хотя тут я видимо
запомнил чуть больше, чем необходимо для счастья…
Шаг на ступеньки
отеля подставил меня под солнечный душ. Не сказать, что так уж сильно
соскучился по Солнцу, всё-таки мы – люди сумерек и тьмы, особенно если
вспомнить где живём, но стало очень приятно. Витамин D
и в нашем деле очень полезен. «Золотая осень, будь вечной!», - чуть было не
закричал я, но, спохватившись, вспомнил, что по-русски тут не разговаривают, а
по-английски прозвучало бы как-то неискренне. Кстати, а на каком языке тут
разговаривают? На испанском? – но тогда почему столько каталонских флагов на
стенах; на каталонском? – а есть ли такой язык вообще и как отличить его от
испанского; сплошные тайны. Вот и хорошо, уже есть над чем поразмыслить, тем
более, что ни испанского, ни каталонского я всё равно не знаю. Но не стоять же
всё время на ступеньках! И я направился туда, где по ощущениям должен быть
центр. Забегая вперёд, скажу, что дойти до него мне не удалось ни сразу, ни в
тот день хотя бы к вечеру, ни во все последующие. В истории уже бывали такие
примеры – вот Веничка Ерофеев так и не добрался до Кремля, но он хотя бы знал,
куда шёл. Ну, в самом деле – что такое центр Барселоны? La Rambla?
Площадь Каталонии? Площадь Испании? Парк Гуэль? Саграда? Непонятно…
Так, значит,
центра у Барселоны как бы нет? – спросите вы. А я, строго отчитав вас за это
безобразное «как бы», отвечу: «Наоборот!» У Барселоны много центров, где ты
сейчас находишься, там и центр. Жаль, не каждый это понимает. Вот, к примеру,
прошёл десяток метров от отеля и пожалуйста вам – в наконечнике треугольного
перекрёстка образовался микроскверик с изящной скульптурой посередине.
Историческая ценность её (она, скорей всего, есть!) мне неизвестна, но
культурная – очевидна, иному городу такого хватило бы, чтобы водить сюда толпы
туристов, если, конечно, удастся собрать хотя бы одну толпу туристов в этом
самом ином городе. Добавлю, что кроме как быть крохотным паззлом гигантской
картины под названием «Барселона», скульптура имеет и вполне утилитарное
назначение, потому что из её постамента торчит (фу, какое грубое слово!) водопроводный
кран, такой же изящный, как и она сама. В Барселоне, кстати, пить воду можно
прямо из-под крана, так что, собираясь сюда, свой собственный с собою можно не
брать. Никакого ажиотажа скульптура не
вызывает, люди просто идут мимо по своим делам, будто так и должно быть, будто
на всех перекрёстках и должны стоять такие скульптуры. Да, разбалованностью своей барселонцы не
уступают жителям Солнечного города, но то была утопия, а тут живут реальные
люди, которых можно даже потрогать руками, если, конечно, они не будут против.
Первый день в
незнакомом городе для любого путешественника всегда самый длинный. И трудный. Особенно,
если в повседневной жизни субъект этот врос задницей (ещё хуже, чем «торчит») в
свой автомобиль, а денег на аренду машины в Барселоне у него нет. Но я-то не из
их числа! И от аренды отказался совсем по другой причине! Просто вот решил, что
из окна автомобиля контакт на всех уровнях не установишь, плюс куча проблем с
парковкой. Поэтому, оставив сожаления нудным теоретикам, я легко двинулся
дальше.
Всё-таки ноябрь – идеальный месяц для познавательного отдыха на юге
Европы. Жары нет, но тепло, дожди бывают, но короткие, ветер не пронизывает, а
лишь уносит смог, и солнечная золотая осень. Добавьте сюда приходящее ощущение
чего-то гармоничного, в котором и до тебя хорошо было, и после тебя будет, и
этого уже достаточно, чтобы возникающее движение чувств противопоставить
деятельности ума, разоблачая в себе восторженного ребёнка. Когда-то давно, едва
переступив порог созревания (интересно вот – относится это обстоятельство к делу?),
я впервые попал в Ленинград и испытал новое для себя ощущение – я ходил по
городу и испытывал наслаждение просто от того, что здесь нахожусь. Потом, став
серьёзным дяденькой, уже на пути от созревания к совершенству, я решил, что
восторги и умиления – исключительная способность безусых и безмозглых, а мы –
люди солидные, нам некогда. И когда печать «утверждено» уже была занесена над
этим правилом жизни, я попал в Прагу. Дежа вю и крушение стереотипов! А хорошо
это или плохо пусть судит тот, кому положено судить. И вот теперь, когда до
совершенства уже рукой подать – Барселона! Третье возрождение души! Ну а руки у
нас, как вы и сами понимаете, длинные…
Идём дальше.
Площадь Каталонии – бессистемное нагромождение самого разного, никак между
собой не связанного. Банки, фонтаны, консульство, скамейки, супермаркет,
скульптуры: создаётся впечатление, что старая часть и современный город сошлись
однажды в ожесточённом бою и, покидая поле битвы, побросали всё, что мешало
отступать. Людям с техническим складом мышления, которым надо, чтоб всё по
полочкам, здесь будет трудно. Смотря, конечно, зачем они сюда придут. Людей,
кстати, много, но разбираться с ними было как-то недосуг. Я уже заканчивал
любоваться архитектурой и пытался классифицировать многочисленных голубей – к
какому виду ценностей они относятся – к практическому, эстетическому или
духовному, как вдруг мне встретилась Вторая Женщина.
Она сидела
полуобнажённая (топлесс, как сейчас модно говорить, тьфу, срамота) ни от кого
не прячась и держала над головой кораблик. Идеальная на мой вкус фигура, не то,
что у великих фламандцев, где свисает всё, что должно вздыматься или чего быть
не должно вообще, не то, что у подиумных див с улыбкой раздражённого кассира не
позволяющих нам забыть о канувшей в лету бабушкиной стиральной доске, или
современных моделей, манких своей генитальностью, совсем не то. Она не манит,
не возбуждает, ни на что не провоцирует. С каким-то удивительным, недетским
простодушием на лице, с медлительной динамикой, с непонятно как угадывающейся
уверенностью, она олицетворяет собой всё небрежное изящество Барселоны. Мощный
коротконогий конь (или кобыла – в детали не вдавался) несёт её сквозь время и
путь этот бесконечен. Немного не дотянувший до своего столетия старина Фредерик
Марес понимал о Барселоне больше, чем кто-либо, раз сумел в одной единственной
скульптуре изобразить её для будущих поколений вне времени и с потрясающей
точностью. Впрочем, когда Марес ваял своё творение, он стариной ещё не был, в
год открытия ему было 36, и кто знает – какие страсти вели его тогда по жизни, но ведь
и Пигмалион никогда не стыдился получившегося шедевра.
По другую сторону коня
стоит ладно скроенный юноша, что в других обстоятельствах вызывало бы досаду. Я не большой знаток символов и даже не пытаюсь
угадывать, что бы они означали. Мы – люди высокой культуры – больше полагаемся
на впечатления, ведь из них – острых и глубоких – и должна состоять жизнь. Чтобы
закончить – у «Барселоны» есть ещё одна замечательная особенность: если
смотришь на неё с одной стороны – она движется, а с другой – полностью
неподвижна. Она совсем не фотогенична, любая фотография будет лишь ничего не
передающей проекцией. Лет пятнадцать уже не покупаю сувениров, но ту решил:
попадётся – куплю! И ещё удивительно вот что: люди, много людей, проходят мимо
– и ни одной слезы умиления на лицах, никаких восторгов, что аж захотелось
прикрикнуть: «Вы что тут совсем …. уже?!» и, присев на ближайшую лавочку, начать
составлять протокол. За избыточную толщину кожи определённо надо наказывать…
La Rambla,
в простонародии Рамбла (с ударением на последнем слоге). Вот интересно –
сколько нужно прожить в Барселоне, чтобы перестать тут чему либо удивляться? Не
сделав и десятка шагов по Рамбле, услышал, как за спиной разбился стакан, ещё
десяток шагов – ещё стакан, потом ещё один. Это, братцы, уже смахивает на
преследование. Но кому надо меня преследовать? Тем более, что я ни от кого и не
скрываюсь. Я приготовился резко повернуться, чтобы решительно дать отпор, но
неизвестный мне метатель стаканов, почуяв неладное, затаился.
Слегка напрягшись
и не теряя концентрации, я шёл по Рамбле и аккурат между всемирно известной
оперой и шмоточным магазином обнаружил двухметровый прозрачный куб непонятного
назначения. В этот куб можно зайти, а выйти из него нельзя. Пожилая пара
обречённого вида, оба были какие-то растерянно-грустные, оказавшись внутри, тут
же провалились вниз вместе с кабиной, и через короткое время кабина вернулась
пустой. Минуты через две картина повторилась, только вместо пожилой пары вниз
провалился неприятный мужик, которого, признаться, ничуточки не жалко. Кратчайший
путь в Преисподнюю – вот он, оказывается, какой! Но непонятно, кто додумался
расположить его в таком жизнерадостном месте, как Барселона, и, главное - зачем.
Сфотографироваться у врат ада, однако, не вышло, потому что выяснилось, что это
– лифт в метро, просто на глаза он мне впервые попался обратной стороной, а не
той, где висят таблички. Зато в этом самом месте я разоблачил метателя стаканов.
Им, точнее ими оказались вступившие в сговор вековые платаны, высаженные вдоль
Рамблы ещё в те времена, когда Гауди пешком под стол ходил. Огромные засохшие
листья в безветренную погоду падали с высоты и разбивались о мостовую громко и
звонко. Всё встало на свои места, гармония восстановилась, можно идти дальше.
А дальше меня
стали искушать. Мерилин Монро собственной персоной смотрела с балкона именно на
меня, выгибала стан, протягивала руки и звала, звала, звала. Это ли не награда
за все предыдущие мытарства? Слышал я, правда, что она давно умерла, но ведь
это же Барселона! У них если полконя едет, а вторая половина стоит, и это
считается в порядке вещей, так может Монро и не умирала вовсе, а просто живёт
теперь здесь? Люди ведь могут ошибаться. Да к чёрту их всех, где тут вход? Но
вместо входа взгляд нашарил гигантское число 69, да ещё какие-то буквы к нему,
и стало понятно, что стою я перед музеем эротики. Вот это облом!!! Слушайте, ну
нельзя ведь так с интеллигенцией, они же ранимые все, чувствительные, свихнуться
могут. У человека ведь не только колесо от чемодана повредиться может. Приготовившийся
вспорхнуть прямо со стены медный дракон гаденько так ухмыльнулся. Всё, пора
уходить! Ни в какой музей я, конечно же, не пойду, потому что страсть, упрощенная до
предела – это ещё хуже, чем «задница». Да
и ряженая переключилась уже на следующего потенциального клиента. Вот и вся
любовь…
Почти напротив –
рынок, вот туда и пойду, тем более что «Бокерия» - название, ну не знаю,
вкусное что ли. Ассортимент во многом совпадает с нашими большими рынками,
разве что всего побольше и разнообразней. Продаются, например, ощипанные индюшачьи
головы с немигающим взглядом. Зачем они – не понимаю, к Хеллоуину готовятся,
что ли? Так до него ещё год почти! Понравилось, что здесь можно подкрепиться,
причём даже с вином. А удивило, что на рынке чистый свежий воздух, ничем не
воняет. Хотя, казалось бы: мясо – от целой туши до нарезки на гуляш, рыба –
морская, речная, воздушной только нет, живая, копчёная, потрошёная, все
надругательства над рыбьими трупами, какие только возможны, здесь приведены в
исполнение или приводятся на твоих глазах. С птицей – то же самое. А про
морских гадов уж и не говорю – я и не знал, что их столько бывает, невероятные
шалости эволюции. Но, с другой стороны, есть же у людей Кончита Вурст, а эти
чем хуже?
Вернулся на
Рамблу, повернул направо и пошёл дальше. Очень ценю эти мгновения, когда всё обыденное
вытесняется праздником, сознание пропитывается новой реальностью и ты
постепенно преображаешься, становишься кристалликом калейдоскопа, участником
великих и неповторимых инсценировок. Инсценировок, где всё выглядит продуманным
до мелочей, а на самом деле никто ни о чём не думал, просто однажды встретились
две Музы – небрежности и изящества, столкнулись лбами, расхохотались, и
продолжили путь вместе. Я не знаю, где они сейчас, сам не встречал, не следил,
не записывал, протоколов не читал. Но, видимо, ушли недалеко, раз следы их
деятельности хорошо видны постоянно.
Вот стоит урна для окурков и прочего
мусора. Венчает её литая скульпурка, маленькая фигура женщины. Не так уж и
дорого всё это стоит, но в такую уже невозможно просто «сунуть бычок», но можно
зато элегантно стряхнуть пепел. Здорово! И почему у нас не так? Хотя понятно, ведь
после изнурительных согласований, следует ещё выяснить: а какого мнения по
этому вопросу придерживается товарищ «А», а соответствует ли это тому, о чём недавно
говорил товарищ «Б», и как может отнестись ко всему этому гражданка «Ц»? Поэтому
– «суём бычки», и ладно, если в урну. Душераздирающий крик, сопровождаемый
тонкоголосым детским визгом, вернул меня на Рамблу. Грабят? Убивают? Насилуют? – Что это? Мы
– люди с особыми свойствами души – протестуем
против любого насилия, и несмотря ни на что, будем протестовать, до тех пор,
пока насилие не станет опротестованным.
Гибрид Фредди
Крюгера, птеродактиля и какого-то насекомого вёл себя самым огорчительным
образом. Получив очередную денежку (иначе никак!), он начинал «кричать, как
птица дубонос», приводя в восторг разноязычную детскую компанию и поднимая из
глубин всё самое низменное. На мой взгляд – перебор. Конечно, надо чем-то
отличаться, иначе тебя не заметят, но когда за внешний вид начнут давать срок,
а дело к тому и идёт, этот сядет первым. Ну, да ладно. В конце концов, и в
фамильном замке аристократов на безупречно изысканной свадьбе всегда найдётся
тот, кто заблюёт унитаз. Вот попадался ещё циркач Маникомио, так то был действительно
приятный мужчина…
Рамбла осталась
за спиной. А впереди – море, порт со столпившимися яхтами, терминалами, пирсом.
Что может быть скучнее? Вдоль пирса покачиваются на волнах буйки в виде
мальчишеских фигур. Надо ли продолжать?
Пожалуй, нет,
хватит. Не сказать, что здесь нравится абсолютно всё. Абсолютно всё может
нравиться только дебилам и подкупленным журналистам. Но о них в другой раз.
Сейчас – обо мне. Да, третье пришествие восторга состоялось, ощущения себя
самого восемнадцатилетнего вернулось, пришла уверенность, что я попал туда, куда
мне надо.
Девиз Барселоны – небрежное изящество, которое она ни от кого не
скрывает, а вот мой девиз – это большой секрет, даже для себя самого. Ну и
замечательно – не со всяким знанием человек может справиться, а заблуждения,
напротив, никогда не отягощают. Вот Христофор Колумб, например – из всех наук
он сделал для географии, больше, чем кто-либо за всю историю человечества, но
переступая последнюю черту, самое большое заблуждение имел именно
географическое. Стало ли ему хуже от этого? Когда я, задрав голову и думая о
парадоксах судьбы, стоял и рассматривал Колумба на высоченной колонне – истёк
третий час моего пребывания в Барселоне.
Потом было много всякого – парки, площади,
соборы, фонтаны, стадион – всего не перечислить. Было и несколько выездов за
пределы города, из которых особенно запомнилась приморская деревенька, уснувшая
до следующего сезона. Даже для нас – людей способных чувствовать гораздо
больше, чем может охватить разум – она
представляется центром вселенской романтики. Это, конечно, не Барселона, это не
лучше и не хуже, это просто другое. И тоже прекрасное.
Другой выезд – в
аутлет. Вот уж где прекрасным и не пахнет! Придумано специально для мужиков,
отчаявшихся попасть в рай. Пусть привыкают! Не догадывался даже, что такие
бывают. Представьте себе деревню, в которой одни магазины, в которой вообще
ничего нет, кроме магазинов! В которой даже люди не живут – настолько всё
противно. И ни выпить тебе, ни закусить, ни станцевать, ни сматериться – только
магазины!
Но есть один плюс: расписание автобусов. Среди них, представьте себе, есть последний, и
это – узаконенный муниципалитетом предел твоих страданий. Он непременно увезёт
тебя обратно (ночевать там негде!) и все оставшиеся дни можно будет беспечно,
без отягощающих мыслей, не боясь подвохов и провокаций, гулять по Барселоне,
весело вставляя кукиши в распахнутые двери магазинов.
Вот, собственно,
и всё. Добавлю лишь, что описанное выше абсолютно достоверно, у меня и
свидетели есть. Да, свидетели – была ещё и Третья Женщина, любимая и
единственная. Путешествуя со мной всё это время (недаром же я кругом писал
«мы»), она эгоистично стянула на себя все мои маньяческие горизонты. Так что
если вам придётся встретить в Барселоне какую-нибудь даму, одну или несколько,
с обделённым выражением лица, вы теперь знаете, почему и откуда оно взялось. Не
пытайтесь её утешить – человек-то лишь предполагает, а располагает всем кто-то
другой. А я доволен.
Читайте также впечатления Киры от поездки в Барселону
Читайте также впечатления Киры от поездки в Барселону
Комментариев нет:
Отправить комментарий